Русский изобретатель Иван Ползунов построил паровую машину на несколько лет раньше шотландца Джеймса Уатта. И несомненно, довёл бы её до ума, если бы не надорвался и не умер от чахотки. Машина Ползунова проработала всего 43 дня, а потом сломалась. И чинить её было некому. Ещё 14 лет она простояла без движения, а затем была разломана. Место, где она стояла, прозвали «ползуновским пепелищем». А паровая машина Уатта стала началом промышленной революции, и его именем даже назвали единицу измерения мощности. И спустя годы, когда стало понятно, что без парового двигателя не обойтись, Россия стала закупать машины Уатта. Но мы можем гордиться тем, что наш, русский изобретатель был первым.

Иван Иванович Ползунов родился 14 марта 1728 года в Екатеринбурге в семье отставного солдата. Екатеринбург того времени был, в сущности, городом-заводом. За шесть лет до этого выдающийся историк и петровский сановник Василий Татищев построил металлургический завод – один из лучших в Европе. Вокруг завода возник город, в котором тот же Татищев основал арифметическую школу, где с 1738 по 1742 год учился будущий изобретатель. Так что самоучкой в полном смысле этого слова Ивана Ползунова назвать нельзя. В 13 лет, по окончании школы, он был определён учеником к главному механику уральских заводов Никите Бахореву. У него Ползунов прошёл полный цикл ученических работ: механику, расчёты, чертежи, знакомство с заводскими машинами и металлургическим производством. А дальше стремления Ивана Ползунова и его тяга к учебе вступили в противоречие с интересами начальства. В конце 1747 года Ползунов был назначен на Барнаульский медеплавильный завод гиттеншрейбером – писарем, который ведёт учёт расхода материалов и количества полученного продукта в процессе переработки металлической руды. Алтайские заводы были казёнными – занимались добычей драгоценных металлов для царской казны. Должность, которую получил Ползунов, была весьма ответственная, но по большому счёту – «бумажная». А его интересовала наука. Поэтому в свободное время он изучал работы Ломоносова в области химии, физики, добычи и плавки руд. Ползунов хорошо зарекомендовал себя, и в 1750 году его произвели в следующий чин – унтер-шихтмейстера. Канцелярия приняла решение обучить Ползунова пробирному, плавильному и другим горным делам.

Три года Иван Ползунов ездил по рудникам Колыванских заводов и ждал начала обучения, после чего подал прошение, в котором выразил желание обучаться наукам, ибо «молодость моих лет без науки втуне пропадает». Но и прошение почти ни к чему не привело, если не считать одного года, проведенного на Змеиногорском руднике, где Ползунов мог наблюдать работу рудничных механизмов. В 1758 году Ползунов выполнял важнейшее задание – сопровождал в Петербург обоз с золотом и серебром. После этого он был произведен в следующий чин – шихтмейстера. Это чин был уже офицерским, а офицерам предписывалось обучаться горным и заводским ремеслам. На Барнаульском заводе эти занятия проводил гиттенфервальтер Ган, немец по происхождению. По его свидетельству, у Ползунова было мало свободного времени, поэтому он в основном читал дома книги и делал из них «экстракты». «Однако видно, что он к тому прилежности охоту имеет», – добавил наставник. В общем, основным источником знаний для Ивана Ползунова оставались книги. Московский университет далеко, контактов с людьми науки не было – в России того времени вообще отсутствовали «горизонтальные», то есть междусословные, сообщества, и научные в том числе. Оставались учебники, хотя и их было мало. В Барнауле удавалось найти учебники по механике, но не на русском языке. Наконец, в 1760 году в Петербурге вышла книга Ивана Шлаттера «Обстоятельные наставления по рудному делу». Интересной её делали два обстоятельства. Во-первых, она была написана по-русски, а во-вторых, в ней были опубликованы чертежи многих паровых машин, в том числе машины типа ньюкоменовской. Видимо, именно здесь нужно искать истоки увлечения Ползунова паровыми машинами.

В то время все оборудование горных заводов приводилось в действие либо вручную, либо лошадьми, либо с помощью водяного колеса. Поэтому все производства строились вблизи рек, что сильно ограничивало возможности по добыче и обработке руд. У Ползунова же появилась идея создать для рудных промыслов машины, действующие не силой воды, но огнём. К тому времени паровые машины уже существовали – ещё в 1717 году Петр I купил для снабжения фонтанов Летнего сада паровой насос системы Томаса Севери. Была и более совершенная паровая машина Томаса Ньюкомена. Но эти агрегаты были узкоспециализированными – они использовались только как насосы для откачки воды из шахт. Ползунов же вознамерился создать универсальную «огнедействующую машину», которая могла бы раздувать огонь в плавильных печах, а в дальнейшем использоваться и для других нужд. Когда он работал над своим изобретением, сказать трудно. В 1761 году Канцелярия определила Ползунова на Колыванско-Вознесенский завод, однако непосредственно на производстве он провёл лишь полгода, а затем его снова посылают в Барнаул и по глухим местам заводов заниматься организацией лесных и куренных промыслов.

Как бы то ни было, в апреле 1763 года Ползунов послал генерал-майору Порошину в Колыванско-Воскресенскую канцелярию проект своего изобретения с описанием «огнедействующей машины». Тогда в России не существовало патентного права, и на всё нужно было получать высочайшее соизволение. Канцелярия сильно сомневалась, что проект осуществим (главным образом из-за отсутствия специалистов), но он был отправлен в Петербург в кабинет Её Величества Екатерины II с просьбой о поощрении – награды чином механикуса и деньгами свыше годового жалованья до 200 рублей. Тут Ползунову повезло: его бумаги попали не к обычному чиновнику, а к специалисту с европейским образованием, а именно к действительному статскому советнику и президенту Берг-коллегии Ивану Андреевичу (Иоганну Вильгельму) Шлаттеру – тому самому, чью книгу Иван Ползунов штудировал. Шлаттер дал изобретению высокую оценку, в результате было велено дать механикусу Ползунову денег в размере 400 рублей (что было выполнено позже, после многочисленных прошений) и по возможности направить его на 2–3 года в петербургскую Академию наук для дальнейшей учебы (что не было выполнено вообще). Но главное, что после письма от Шлаттера Канцелярия распорядилась такую машину «построить и в действие привести, дабы он практикою теорию свою подтверждал».

Новоиспеченный механикус просил для строительства машины 76 человек, а получил всего троих. Правда, пришлось изрядно потрудиться, да ещё писать письма наверх, объясняя, почему пуск машины задерживается. Главная новизна двигателя Ивана Ползунова заключалась в том, что он был двухцилиндровым. Это обеспечивало непрерывность действия: когда у одного цилиндра был холостой ход, у второго – рабочий. Вода разогревалась в котле, склёпанном из медных листов. Пар поступал через специальные распределительные устройства в два вертикальных трёхметровых цилиндра, поршни которых действовали на коромысла, которые в свою очередь были связаны с мехами для поддува рудоплавильных печей, а также с водяными насосами и другим дополнительным оборудованием. Машина была огромной, высотой с трёхэтажный дом, а некоторые детали весили 2,5 тонн. Когда работы были близки к завершению, Ползунов получил заказ из Петербурга на создание модели машины. Он был рад этому заказу, поскольку намеревался ещё раз проверить правильность расчётов и работу механизмов.

Но скоротечная чахотка не дала ему завершить ни то, ни другое: он умер 27 мая 1766 года в возрасте 38 лет, не дожив недели до пуска своего детища. А машина работала весьма успешно 43 дня и за это время успела принести большую прибыль. Точнее всего работу Ползунова смог оценить Эрик Лаксман – учёный, путешественник, ботаник, зоолог, химик и минералог. В частном письме в феврале 1765 года он сообщал: «Другой, с кем я наибольшее имею знакомство, есть горный механик Иван Ползунов, муж, делающий истинную честь своему отечеству. Он строит теперь огненную машину, совсем отличную от венгерской и английской. Машина сия будет приводить в действие меха, или цилиндры в плавильнях, посредством огня: какая же от того последует выгода! Со временем в России, если потребует надобность, можно будет строить заводы на высоких горах и в самых даже шахтах».

Все изображения взяты из открытых источников.